Но если верить не по понятьям, кусок металла - мое распятье
Ты не умеешь на меня обижаться. Нет-нет, конечно, не умеешь. Ты просто отгораживаешься от меня. Отворачиваешься, уходишь, уползаешь под плинтус… Чаще всего отворачиваешься.
Стоишь, скрестив руки на груди. И молчишь. На мои попытки заговорить отвечаешь кивками или односложными фразами. Не видишь моего лица. Стоя спиной ко мне, не можешь видеть глаза. Наверное, это и к лучшему. Чего любоваться на грустную физиономию? Правильно, нечего.
А для меня так трудно сделать шаг. Подойти и обнять, зная, что ты не прореагируешь. Закусишь губу и снова промолчишь. То есть я думаю, что закусишь, ведь я не вижу твоего лица. И будешь стоять, делая вид, что тебе все равно, рядом я или нет. Хотя я знаю, что не все равно, очень даже не все равно, трудно об этом не забыть.
И тогда я просто сползу вниз, вставая на колени за твоей спиной. И прикоснусь губами к этой спине, там, пониже левой лопатки, где можно почувствовать стук сердца. И ты вздрогнешь и тихо вздохнешь… Простишь…
Стоишь, скрестив руки на груди. И молчишь. На мои попытки заговорить отвечаешь кивками или односложными фразами. Не видишь моего лица. Стоя спиной ко мне, не можешь видеть глаза. Наверное, это и к лучшему. Чего любоваться на грустную физиономию? Правильно, нечего.
А для меня так трудно сделать шаг. Подойти и обнять, зная, что ты не прореагируешь. Закусишь губу и снова промолчишь. То есть я думаю, что закусишь, ведь я не вижу твоего лица. И будешь стоять, делая вид, что тебе все равно, рядом я или нет. Хотя я знаю, что не все равно, очень даже не все равно, трудно об этом не забыть.
И тогда я просто сползу вниз, вставая на колени за твоей спиной. И прикоснусь губами к этой спине, там, пониже левой лопатки, где можно почувствовать стук сердца. И ты вздрогнешь и тихо вздохнешь… Простишь…